Я проснулась сегодня в 6 утра. То самое сладкое воскресенье, когда бы еще спать и спать.
В доме стоит ужасный холод. Вчера, убегая вечером на ужин и кино, я забыла закрыть окна. Вернувшись же обратно за полночь, когда мои кареты превратились в тыквы, градусник показывал +6, а коты - озябшие холодные лапы и презрение на мокрых носах. До утра дом прогрелся лишь до +15, что уже счастье, если учесть какая немыслимая тридцатиградусная холодина за окном.
Сейчас уже почти восемь. Рассветные красные полосы так заманчиво разлились по светло-серым стенам. Наверное, я допишу, сварю себе кофе в термокружку и пойду гулять в лес.
Кто-то любит ставить в уши наушники с песнями, а я люблю ставить мысли. Их много в последнее время, им часто не находится места на антресолях сознания, свободных тающих минут. Они штурмуют Бастилию, но терпят поражение и остаются на клочках блокнотов и рабочего ежедневника формата А4.
В доме стоит ужасный холод. Вчера, убегая вечером на ужин и кино, я забыла закрыть окна. Вернувшись же обратно за полночь, когда мои кареты превратились в тыквы, градусник показывал +6, а коты - озябшие холодные лапы и презрение на мокрых носах. До утра дом прогрелся лишь до +15, что уже счастье, если учесть какая немыслимая тридцатиградусная холодина за окном.
Сейчас уже почти восемь. Рассветные красные полосы так заманчиво разлились по светло-серым стенам. Наверное, я допишу, сварю себе кофе в термокружку и пойду гулять в лес.
Кто-то любит ставить в уши наушники с песнями, а я люблю ставить мысли. Их много в последнее время, им часто не находится места на антресолях сознания, свободных тающих минут. Они штурмуют Бастилию, но терпят поражение и остаются на клочках блокнотов и рабочего ежедневника формата А4.